Анатолий Радов - Холодная кровь [СИ]
Дара кисло улыбнулась, и разорвав дыру, извлекла кристалл.
И куда? — спросила она себя.
Вариантов было немного. Два из них она отбросила сразу, там могут и осмотреть, если им того потребуется. Ненависть, которую они к ней питали, и которую она не могла объяснить, позволит им залезть без жалости в любую дырку её тела. Это она понимала.
Поэтому, задумчиво покатав кристалл в пальцах, она глубоко вздохнула и положила его в рот. Размер с небольшую сливу и граненая форма обещали не самое приятное проглатывание. Если бы была вода…
Страх подавиться сковал её на некоторое время, но она преодолела его. Потом почти минуту пыталась собрать во рту как можно больше слюны, но железы как назло практически ничего не выделяли. Сказывались съеденные хлеб и жирное мясо. Наконец, она решилась. Кристалл, благодаря хоть какой-то слюне, прополз несколько миллиметров по гортани и застрял. По сердцу тут же полоснуло лезвие ужаса.
Следующие четыре напряженных глотания ни к чему не привели. Дара судорожно потянула в себя воздух, и от звука вдоха, похожего больше на хрип астматика её бросило в жар. На лбу выступил пот, а по телу пробежала первая волна дрожи.
Нет. За что?
Ты убила…
Пожалуйста…
Она принялась глотать и глотать, раз за разом, чувствуя, как кристалл больно давит на стенки гортани, но не сдвигается ни на точку.
Снова потуга вдохнуть, и теперь хрип ещё страшнее. Как у её бабушки перед смертью. Она умирала от старости, долгих два дня, шевеля почёрневшими губами, словно разжёвывая ими воздух, который уже не хотел проходить в её старое иссохшее горло, и хрипела, хрипела… вот так же.
Дара почувствовала, как в голове резко мутнеет, перед глазами вдруг десятками вспышек замелькали белые мушки, а в теле сотнями закололи ядовитые иголочки… Смерти? Нет. Не хочу.
Она кое-как поднялась на колени, суетясь, расстегнула две пуговицы ширинки и сунула ладошку в брюки. Мочевой пузырь и мышцы таза можно было уже не расслаблять, они сами делали своё дело.
Дара торопясь, подносила ладошку ко рту несколько раз, хотя уже не верила в спасение. Она уже даже смирилась и почувствовала некий покой внутри, как вдруг кристалл сдвинулся с места.
Она потянула воздух носом, и он, отыскав лазейки, хоть и немного, но наполнил лёгкие. Смирение тут же отступило на задний план, вернулась надежда, и она снова принялась усердно глотать. Кристалл медленно продвигался по пищеводу.
Через минуту Дара изнеможенно повалилась на землю лицом вниз и разрыдалась. За что ей всё это? Тогда… теперь. И что может быть в том чёртовом Пекле, чего она не перенесла при жизни?
Сделав над собой усилие, Дара поднялась, и вытирая рукавом слёзы, на карачках двинулась к куче соломы, которую заметила, когда дверь сарая была ещё открыта. Помня о хомуте, она осторожно улеглась набочок, нагребя под голову большую, пахнущую её детством охапку.
Но едва мысли попытались сбежать в такое далёкое прошлое, чтобы затеряться в нём до утра, или хотя бы до того момента, как усталое и избитое тело провалится в сон, мозг выдал довольно неожиданный, но в то же время очень простой вопрос — А кто сейчас выполняет твои обязанности?
От этого вопроса Дара невольно сжалась, почувствовав себя бесконечно одинокой. Неужели, Конструктор обманул её?
Нет, не может быть. Он мог просто определить её душу в Пекло, значит, это не обман. Конечно, сейчас на её месте другая энжа, или энж, но это ни о чём не говорит. Если у неё всё получится и ошибку удастся исправить, то она вернётся на Землю.
— Ты сама веришь в это? — спросил всё тот же голос непонятно какой её части, и Дара в ответ тихо прошептала:
— Заткнись.
8
К вечеру, взобравшись на очередную горку, мы, наконец, увидели заставу. Примерно в радиусе двух километров вокруг неё территория была полностью расчищена от кустов, деревьев и прочих естественных помех для обзора, а взамен протянуты два ряда высокой сетки.
— Между сетками мины и самострелы, — проговорил задумчиво Хлох, остановившись, и указав рукой на небольшое каменное здание, стоящее на возвышенности с той стороны дороги, в восточном направлении от заставы. — Надо двигаться к наблюдательному бункеру, а то нас свои же положат.
— Так по нам чего, не видно, что ли, что мы не теплокровы? — удивился я.
— Хош, а вдруг нас теплокровы нашпиговали взрывчаткой?
— А-а, всё, понял. И типа нам в затылок снайперы целятся, да? Чтоб не дёргались и своих не предупреждали.
— Ну, вроде того. Ладно, пошли потихоньку. Подойдём ближе, я ракетой шмальну, пусть наряд к нам высылают.
Мы стали спускаться по склону, снова погрузившись в местные дебри и вскоре потеряв из виду и заставу, и бункер. Но теперь заблудиться опасений не было, да и щеры, думаю, сюда особо не заглядывают. Можно ведь и под самострелы попасть, или сами хлады обстреляют из чего-нибудь станкового. Так что, несмотря на то, что приближался я к месту, где таких «тварей», как я и мой боевой товарищ, было не меньше роты, а то и целый батальон, ощущения были всё же положительные. Просто надоело уже шарахаться по лесу, ожидая каждую секунду нападения какой-нибудь хищной туши. Да и сама неопределённость давила. Может там, среди них я найду ответ, почему попал в такую передрягу? Хотя, с трудом в это верится.
А что если они все такие, как я? Только попали на эту планету раньше. Этакий ад для людей. Да нет, ерунда полная.
Но переться к бункеру не пришлось. Едва мы спустились до половины склона, как нас остановил громкий окрик.
— Стой! Ношу на землю, лапы в гору!
Сказано было на том языке, на котором я говорил и думал последние пару суток, поэтому дёргаться не стал. Свои же, как бы это глупо не звучало.
Поэтому я, едва ли не зевнув при этом, сбросил автомат на пожухлую траву, поднял руки, как и Хлох, и безо всякого напряжения стал ожидать дальнейшего развития событий. Единственно, что удивило меня — это огромная змея коричневого окраса, размером с земную анаконду, которая появилась из-за кустов прежде окрикнувшего. Змея эта подползла к баулу, который Хлох аккуратно положил у своих ног и принялась тыкаться в него мордой.
Делала она это довольно долго, минуты две, после чего принялась тыкаться мордой в Хлоха, а я, сообразив, что потом она примется за меня, не на шутку напрягся. Бррр, ненавижу змей. Хотя, чего там — боюсь до чёртиков.
Поэтому процедуру то ли обыска, то ли обнюхивания, я провёл с закрытыми глазами, и вздохнул с облегчением, когда послышался шум отодвигаемых ветвей. Значит, досмотр анакондой закончен.
Я открыл глаза. Змея, свернувшись клубком, лежала метрах в пяти, а к нам шёл местный пограничный наряд.
